×

Вы используете устаревший браузер Internet Explorer. Некоторые функции сайта им не поддерживаются.

Рекомендуем установить один из следующих браузеров: Firefox, Opera или Chrome.

Контактная информация

+7-863-218-40-00 доб.200-80
ivdon3@bk.ru

Формирование технологической платформы лесного сектора России как фактор повышения доходов лесопромышленных регионов России

Аннотация

М. Н. Рудаков, И. Р. Шегельман

  Опыт формирования европейских технологических платформ доказывает целесообразность формирования отечественной технологической платформы развития лесного сектора России. Вступление России в ВТО обостряет проблему.

Ключевые слова: Европейские технологические платформы, лесной сектор, лесопромышленный комплекс

08.00.05 - Экономика и управление народным хозяйством (по отраслям и сферам деятельности)

Сформулированные в 7-й Рамочной Программе Евросоюза научно-технические приоритеты, объединенные в рамках тематических направлений, получили утвержденный Еврокомиссией термин: европейские «Технологические платформы». По этим направлениям предполагается выделение существенных объемов финансирования научно-исследовательских разработок для реализации предприятиями малого и среднего бизнеса и промышленностью, которые формируются на основе анализа спроса потенциальных потребителей, рынка передовых технологий и потребностей производства для достижения целей и стратегий устойчивого и ресурсно-возобновляемого развития современного общества. В число 35 технологических платформ входит «Технологическая платформа европейского партнерства в области исследований и развития лесного сектора» (в ЕС на этот сектор приходится 8 % добавленной стоимости и 3-4 млн. рабочих мест в промышленности, в нем работает 16 млн. частных владельцев и ведущие мировые компании Европы [1], [9]).
Этих результатов не обеспечивает лесной сектор России [5], [6], [7], [8], который с 2008 характеризуется достаточно высокой нестабильностью и выраженной волатильностью (амплитудой колебаний) многих процессов. Например, в таком лесопромышленном регионе как Республика Карелия, за последние 8 лет доля обрабатывающих производств в структуре промышленного производства снизилась с 62 до 46 %, а доля по добыче полезных ископаемых увеличилась с 21 до 39 %. Доля деревообрабатывающих и целлюлозно-бумажных производств в 2004 г. составляла 35 %, а в 2011 г. снизилась до 25 %. Негативно изменились и корпоративные доходы: если десятилетие назад сальдированный финансовый результат предприятий и организаций лесопромышленного комплекса Карелии превышал 2 млрд. руб. и был решающим в региональном разрезе (с адекватными платежами в бюджет), то в настоящее время (по официальным итогам 2010 года) он не существенно изменился по масштабам, но поменял знак на минус - убытки по данным видам деятельности превысили 2,3 млрд. руб.(Социальное положение и уровень жизни населения Республики Карелия. Стат. сборник/ Карелиястат РК. – Петрозаводск, 2011. – 183 с.).
По нашему мнению, отсутствие в лесном секторе такого регламентирующего документа, как «Технологическая платформа» связана с недооценкой его влияния как ключевого фактора, определяющего возможность повышения доходов населения лесопромышленных регионов России.  Не случайно рост благосостояния населения во все времена считается главной целью и результатом экономической политики государства, безусловно, и то, что в рыночной экономике его изменения связаны, в первую очередь, с динамикой денежных доходов населения. В связи с этим в Петрозаводском государственном университете продолжаются работы [2], [3], [4] и др., направленные на отслеживание происходящих в этой сфере изменений применительно к приграничному региону, имеющему недостаточно диверсифицированную экономику сырьевой направленности – Республике Карелия. Последнее десятилетие в указанном отношении является исключительно интересным: с одной стороны, достаточно длительный период экономического роста, обусловивший рост доходов и уровня жизни населения, с другой – экономический кризис, объективно обостривший проблему благосостояния, что не могло не сказаться не только на темпах роста доходов населения, но и на их дифференциации.
Анализ показал, что отставание в темпах роста начисленной заработной платы в этом лесопромышленном регионе от среднероссийских показателей сохраняется. Показательно, что такая тенденция определилась после 1998 года, когда создались выгодные условия для карельской экономики, имеющей выраженный экспортоориентированный характер. Уже к 2007 году среднемесячная номинальная начисленная заработная плата в республике оказалась ниже средней по России (13342,1 против 13593,4 руб.). В последующие годы тенденция сохранилась, причем отставание «карельской» заработной платы от среднероссийской неуклонно возрастало, достигнув по итогам 2010 года уровня 93,7 %. Причем, если ежегодное изменение данного соотношения в 2007-2009 гг. составляло менее 0,5 п. п., то в 2010 году падение составило 3,9 п. п. Поддержание динамики заработной платы в кризисный 2009 год подорвало потенциал ее роста (относительно среднероссийских показателей) в 2010 году (Российский статистический ежегодник. 2009: Стат. сб. – М.: Росстат, 2009, Социальное положение и уровень жизни населения России. 2009: Стат. сб. – М.: Росстат, 2009.).
Учитывая содержание обсуждаемой проблемы, нельзя обойти вниманием и положение с оплатой труда в лесопромышленном комплексе республики. Статистика показывает (Лесной комплекс Республики Карелия: Статистический сборник/Карелиястат. - Петрозаводск, 2011. – 92 с.), что для оплаты труда работников ЛПК характерны, во-первых, существенные «видовые» различия: по итогам 2010 года среднемесячная заработная плата на лесозаготовках составляла 18426,1 рубля, в деревообработке - 14293,3 рубля, целлюлозно-бумажной промышленности – 21684,0 рубля.
Во-вторых, все последнее десятилетие уровень оплаты труда на лесозаготовках и в деревообработке существенно отстает от среднемесячной заработной платы в экономике региона в целом. Лесозаготовители только в 1999 и 2000 гг. получали более высокую зарплату – 114 и 105% соответственно  (понятно, что это был эффект девальвации), все последующие годы ее уровень был существенно ниже, достигнув в 2010 году 91,9% средней по республике. В деревообработке максимально достигнутый уровень заработной платы даже в первые последефолтные годы составлял лишь 91-92% средней по региону, оставаясь в дальнейшем на уровне 70-75% (только однажды, в 2007 году, наблюдался более высокий уровень  – 82,8%) – по итогам 2010 года – 71,3%.
В-третьих, весьма показательной является динамика уровня заработной платы в целлюлозно-бумажной промышленности. В 1999-2000 гг. она превышала среднереспубликанский уровень более чем в полтора раза. В дальнейшем это соотношение начало сокращаться и достигло по итогам 2010 года только 108,0%. Понятно поэтому, что положение с оплатой труда в лесопромышленном комплексе не адекватно его месту и значимости в экономике республики.
Что же касается денежных доходов, то в их распределении за период 1997-2009 годы четко просматриваются следующие тенденции (Социальное положение и уровень жизни населения Республики Карелия. Стат. сборник/ Карелиястат РК. – Петрозаводск, 2011. – 183 с).
Накануне кризиса 1998 года неравенство в распределении общего объема денежных доходов было максимальным – 41,6% всех доходов присваивали наиболее обеспеченные, 7% - беднейшие. 1999, первый последефолтный, год внес существенно сгладил сложившееся неравенство: доля самых обеспеченных резко (до 38,4%) упала, что обусловило рост доли населения первых трех квинтилей (самых бедных – до 8,2%). В дальнейшем, вплоть до 2006 года, шло нарастание доли самых доходных слоев населения и адекватное сокращение доли менее обеспеченных граждан. С 2006 года наблюдается некоторая стабилизация: беднейшие получают 6,6-6,7% всех доходов, группа с наивысшими доходами присваивает около 42,5%. Доля населения второго и третьего квинтилей также стабилизировалась: около 11,5 и 16,2%.
Все это позволяет сделать следующий вывод: в кризисные годы более «страдают» обеспеченные слои населения, поскольку их доходы тесно связаны с экономической динамикой и результатами финансово-хозяйственной деятельности рыночных структур (см. выше динамику абсолютных размеров и доли доходов от предпринимательской деятельности). У 60% населения (первые три квинтиля) падения доли доходов не происходит – с одной стороны им дальше «падать» некуда, с другой – в их доходах велика доля обеспечиваемых государством выплат социального значимого характера. В годы экономической стабилизации и подъема происходит процесс перераспределения между этими группами населения – больше шансов использовать экономическую конъюнктуру у обеспеченных, оставшиеся довольствуются абсолютным ростом доходов при уменьшении их доли.
Вместе с тем, весьма интересной выглядит динамика доли доходов, получаемых «четвертой» группой (представляется, что именно она олицетворяет собой средний класс) – она остается стабильной независимо от экономического цикла, около 23%. Очевидно, что эта группа населения, с одной стороны, «не позволяет» себя ущемить, с другой – еще не может заставить «делиться». В результате их доля в совокупных доходах стабильно выше доли в населении региона (не менее 23%) и в очень незначительной степени определяется экономической конъюнктурой.
Рассмотренная динамика денежных доходов населения обусловливает противоречивую, в целом, картину социальной дифференциации населения. С одной стороны, меры государственного регулирования заработной платы и подержания социально незащищенных групп населения объективно работают на сокращение разброса в доходах, с другой – специфическая, по классическим рыночным канонам, структура денежных доходов обусловливает углубление дифференциации. Статистика убедительно доказывает, что общая картина динамики распределения доходов между работниками складывается следующим образом: индекс Джини по заработной плате неуклонно уменьшается, что свидетельствует о снижении дифференциации в оплате труда, но тот же показатель, рассчитанный по денежным доходам, возрастет на протяжении всех «нулевых» лет.
Очевидно, что причиной такой разнонаправленной динамики, является необоснованно низкий удельный вес заработной платы в общей массе денежных доходов населения региона. Именно поэтому рост доли социальных выплат, наблюдающийся все последнее десятилетие не смог компенсировать стабилизацию, по существу, вклада заработной платы в общую массу денежных доходов. Можно предположить, что именно сохранение данного положения и углубление тенденции «расхождения» анализируемых индексов чреваты углублением социального неравенства и обострением социальной обстановки в лесопромышленном регионе России.
Не подлежит сомнению, что значимость лесного сектора в экономическом, социальном и экологическом развитии России имеет гораздо большее значение по сравнению с зарубежными странами. Масштабы и многообразие российских лесных ресурсов являются основой развития разнообразных видов экономической деятельности, более того – существования целых российских регионов, основой экономики которых выступает заготовка и переработка леса. Добавим также, что разнообразная «лесная» продукция во многом может (и должна!) быть ориентирована на удовлетворение внутреннего спроса, который и является первичным драйвером экономического роста.
Обратим внимание на то, что эффективность использования лесных ресурсов существенно уступает зарубежной, а проводимые в лесном секторе преобразования далеки от прогрессивных и ориентированных на упрочение лесных богатств страны – они, зачастую, конъюнктурны, не системны и неудачно компилируют отдельные элементы зарубежной лесной политики. Кроме того, восстановление позиций российского лесного сектора в мировой экономике, уход от «сырьевой» ориентации экспорта и развитие импортозамещающих высокотехнологичных лесоперерабатывающих производств безотлагательно требуют скоординированных действий государства, бизнеса и науки, основой которых могла бы стать упомянутая технологическая платформа.
Особую значимость данная проблема получает в связи со скорым вступлением России в ВТО. Ситуация обостряется в связи с тем, что лесной сектор, с одной стороны, интегрирован в мировой рынок, с другой – российские лесоперерабатывающие предприятия (лесопиление, деревообработка и целлюлозно-бумажная промышленность), особенно в приграничных регионах, в частности – Республике Карелия, в течение последних лет работают в условиях дефицита древесного сырья. И это притом, что за рубеж вывозят не только необработанную древесину, но и товарную целлюлозу, газетную и упаковочную бумагу, бумажные мешки. Понятно, что вся эта продукция пока была конкурентоспособна в силу не только технологической «первичности», но и низких цен. В условиях ВТО, когда будут последовательно снижаться экспортные пошлины и либерализовываться поступление импорта на внутренний рынок, российский лесной сектор должен реализовать свой потенциал. Какой бы сценарий развития лесного сектора России не сложился в будущем – сырьевой придаток или импортозамещение – обострение конкурентной борьбы будет налицо. Более того, благоприятные условия «тучных нулевых» (ценовой фон и доступность финансовых ресурсов), скорее всего, не вернутся.
К сожалению, последние десятилетия в развитии лесного сектора России не было должного согласия не только между государством и бизнесом, но и между собственниками. Научное сообщество также осталось несколько в стороне от радикальных преобразований. Без объединения усилий бизнеса, науки и образования, государства добиться существенных технологически прогрессивных результатов вряд ли возможно. Применение европейского опыта создания и функционирования технологических платформ подсказывает механизм этого объединения.
Именно поэтому авторы полагают, что целесообразно вернуться к рассмотрению вопроса о формировании российской технологической платформы в области лесного сектора и приходится сожалеть, что в перечень утвержденных Правительственной комиссией по высоким технологиям и инновациям российских технологических платформ, (27 из более 180 проектов, поступивших в Минэкономразвития РФ), не вошла предложенная ПетрГУ технологическая платформа «Инновационный высокотехнологичный лесопромышленный комплекс» [6], [8].
Именно технологическая платформа лесного сектора может стать коммуникационным инструментом, интегрирующим потенциал государства, бизнеса, науки, образования, гражданского общества для полного, рационального и экологически безопасного использования сырьевого, промышленно-финансового, экологического и социального потенциала лесных ресурсов России и входа ее в число мировых лесных держав, выступая при этом важнейшим фактором повышения денежных доходов лесопромышленных регионов страны.
Вышеизложенное определяет необходимость ускоренного формирования и государственной поддержки российской технологической платформы отечественного лесного сектора, объединяющей: лесные ресурсы как продукцию лесного хозяйства и лесовосстановления; лесозаготовки; лесопереработку (целлюлозно-бумажную промышленность, лесопиление, деревообработку, производство плит, лесохимию и др.); обеспечивающие процессы (лесное машиностроение, информационно-коммуникационные технологии, науку, образование, инновации и др.); смежные отрасли – потребители (строительство, мебельная промышленность, биоэнегетика и др.); смежные отрасли – поставщики материалов для строительства объектов лесной инфраструктуры, горюче-смазочных материалов и др.

Литература

1. Европейские Технологические Платформы. URL: http://www.fp7-bio.ru/tech-platforms/european/
2. Рудаков М. Н. Денежные доходы населения: проблемы карельской экономики / М. Н. Рудаков, И. Р. Шегельман // Микроэкономика, 2010, № 1. – С. 105-109.
3. Рудаков М. Н. Республика Карелия: бюджет и реальный сектор экономики / М. Н. Рудаков, И. Р. Шегельман // ЭКО, 2006, № 7. – С. 41-57.
4. Рудаков М. Н. Риски структурной динамики денежных доходов населения Республики Карелия  / М. Н. Рудаков, И. Р. Шегельман // Перспективы науки. – 2012. – № 1(28). – С. 128-136.
5. И. Р. Исследование направлений модернизации техники и технологии лесозаготовок /  И. Р. Шегельман // Инженерный вестник Дона [Электронный журнал]. – 2012.  –  №  2. URL: http://www.ivdon.ru/magazine/latest/n2y2012/866/
6. Шегельман И. Р. К вопросу формирования отечественной технологической платформы развития лесного сектора России / И. Р. Шегельман, М. Н. Рудаков // Глобальный научный потенциал. – 2011. – № 9. – С. 104-107.
7. Шегельман И. Р.  Ресурсные вызовы в области региональной биоэнергетики и пути их преодоления /  И. Р. Шегельман, П. О. Щукин, М. А. Морозов // Инженерный вестник Дона [Электронный журнал]. – 2012.  –  №  2. URL: http://ivdon.ru/magazine/latest/n2y2012/819/
8. Шегельман И. Р. Технологическая платформа развития лесного сектора России: актуальность возрастает / И. Р. Шегельман, М. Н. Рудаков, Д. Б. Одлис // Глобальный научный потенциал. – 2012. – № 5(14). – С. 103-106.
9. Forest-Based Sector Technology Platform – a European partnership for research and development. URL: http://www.forestplatform.org/